Вадим Румынский

          Народы воды действуют вылазками: схватить, сколько получится, и назад в нору.  Или вдалеке от баз, постоянно перемещаясь с места на место, находя ресурсы походя, и расходуя их по мере надобности.  Молниеносный Ганнибал, превосходя своих противников в скорости не только передвижения, но и мышления, способности предвидеть и извлекать уроки, годами тусовался по Италии, нанося удары в разных местах, маневрируя, прячась, хитря, уничтожая вражеские корпуса один за другим, но реальной угрозы Риму так и не создал.  И одними кознями конкурирующих в Карфагене кланов против чересчур инициативного суффета этого не объяснить - такова природа карфагенского социума и талассократий вообще.  Собраться и вдарить разок, обеспечив приток сырья или продукта; потом, если он прервется, собраться и восстановить - на это их еще хватает, потому что только в этом они и заинтересованы.  Но, чтобы обеспечить прочное господство, нужно сделать завоеванные места и живущих там людей своими, перенести туда свой культурный код, "школы-больницы-библиотеки".  Иначе государство обречено вечно бороться с попытками колоний обособиться посредством карательных экспедиций, а это дорогое удовольствие.  Пока средств на это хватает, все вроде бы нормально, но стоит хоть одному значительному их источнику иссякнуть, начинается цепная реакция распада: меньше колоний - меньше средств; меньше средств - сложнее удержать оставшиеся.

          Но действительно худо таким государствам приходится при столкновении с серьезным конкурентом земного типа, которого они никогда не в состоянии победить окончательно в силу все той же незаинтересованности в систематическом и долгосрочном доминировании, ради которого нужно поступиться не только сиюминутной выгодой, но и в значительной мере "привычным образом жизни".  Вода способна погасить огонь, если достаточно обильна, но равная и даже значительно уступающая ей по силе земля неизбежно поглотит ее (впитает и использует, передав контролирующему ее, в свою очередь, дереву) благодаря, опять же, своей природе.  Закон сменяемости пяти стихий-фаз, "у-син" (пинъинь, wu xing), возможно, не совсем полон, но, несомненно, универсален.  Получая энергию за счет сжатия, угнетения, кристаллизации (металла), то есть, вывозя и концентрируя у себя наиболее ценное, талассократия приходит в движение, нагреваясь от огня, то есть, гася очаги сопротивления.  В результате она неизбежно дает жизнь дереву - структуре, возникающей из земли, ее в себя вбирающей.

          В общем, как выразился один из персонажей корейского фильма про события времен заката монгольской династии Юань, "китайцы верят лишь в законы бытия", и этот пример наглядно демонстрирует, что не зря.  Ни одна стихия не бывает преодолена полностью: фазу можно миновать, но она продолжит существовать как идея.  Однако земля занимает среди всех особое место.  По сути дела, она представляет собой зримое и осязаемое небо, как бы реализуя его статичную, вечную структуру в конкретном преломлении.  В сущности, она и есть жизнь, как материя, а остальные стихии - ее течение.  В любом естественном цикле (годовом, например) сменяют друг друга четыре стихии, кроме земли, но земля завершает каждый из них как итог и, одновременно, как "нейтральная передача", уход в вечность, пустоту.  Стихии как бы возвращаются к земле, как к истоку: восемнадцать последних дней каждого из четырех сезонов - время господства земли.  Среди пяти универсальных фаз любого процесса, земля - единственная, как бы не динамична.  Она то, что существует; взаимодействие же между всеми остальными отвечает на вопрос "как?".

         

          Планомерная и методичная экспансия земного социума с опорой на привычное население сродни пресловутой силе отражения, именуемой в боевых искусствах "пэн" (пинъинь, pong - как в слове "пинг-понг"), упругому сферическому фронту, актуализируемому по мере необходимости на любом радиусе от центра в пределах физической досягаемости с любой нужной силой, конкретные формы применения которой зависят от обстоятельств, а варианты бесчисленны.  Эта сила - основа всех остальных сил (точнее, усилий), поэтому (и потому что) не имеет конкретного направления.  Огонь действует вверх и вперед, вода - вниз и назад, но и тот и другая лишь модулируют энергию центра, радиус действия которой формирует сферу власти над пространством.  Победить противника, значит, воздействовать на его центр (условно, центр тяжести): если сделать это правильно, не теряя контакта с этим центром, противник обречен, поскольку утратит способность отражать, а, следовательно, держать равновесие, в результате чего любое конкретное действие против него будет неотразимо.  Пока же центр неуязвим, противник может быть способен на все, что угодно, даже под градом ударов и/или давлением превосходящей массы.  Рим сохранил свой "пэн", не дав врагу нарушить собственное равновесие, проникнув в центр, тогда как Карфаген ничего не смог противопоставить силе, неуклонно нараставшей и раскрывавшейся по всем направлениям.  Привыкшие выводить из равновесия и сметать по водному принципу, преемники Бараков не смогли добиться первого и, соответственно, не преуспели во втором, разбившись о сбалансированную громаду.

          И о Карфагене с тех пор не слышно, потому что энергия воды - это сила созидания, формотворчества.  Сама же вода формы не имеет, точнее, приобретает любую.  Чтобы быть "реальным", результативным, форму должно принять любое конкретное действие, однако само по себе действие - вода, неизменная в своем объеме, несжимаемая (на чем основана, например, работа гидравлических механизмов).  Становление (дерево) вариативно и нестабильно, законченную форму (землю) можно разрушить, кристаллизованная структура металла теряет свою природу под воздействием чистой энергии огня, а вода исчезает в создаваемой ею же форме.  В земле же лежат останки предыдущих "земель", миров, реальностей, "небес".  Это все, что остается от них зримого.