Вадим Румынский

Давно хотел написать, но, как всегда, дождался повода: http://astlena.livejournal.com/743900.html?view=210396#t210396

Дескать, по-русски будет "зеленая зелень зеленит зеленую зелень", а по-английски - "green, green, green, green, green".

Понятно, что про зелень - это инсинуация.  На самом деле, будет "green greenery greens (/is greening) (a/the/_) green greenery".

Вообще, в современном английском языке не так мало флексий, как может показаться знатоку какого-нибудь пиджина или ранглиша: меньше, конечно, чем в русском, но не фатально.  А вот слов в нем гораздо больше: в разы, возможно, в десять раз.  Это благодаря феноменальной пластичности в направлении заимствований, что, конечно, можно охарактеризовать как своего рода "беспринципность". :-)

Чем современней язык, тем больше в нем слов и меньше словоформ.  С этой точки зрения русский архаичен по нынешним временам почти предельно.  У этой закономерности есть интересные импликации.

Если вкратце, то, чем язык морфологичнее, тем он магичнее.  То есть, чем сложнее в нем система флексий и прочих грамматических модуляторов, тем в большей степени он приспособлен для прямого воздействия на реальность, а не для выражения сиюминутных мыслей и эмоций.

Причина кроется в порядке взаимодействия между мыслительным и вербальным процессом, то есть, между намерением высказаться и оформлением его в слова.  Начиная фразу по-русски (не любую, конечно, а достаточно развернутую), говорящий поневоле вынужден заготовить ее прототип, определившись с падежами, родами, числами, спряжениями и т. п.  В "ритуальной" разговорной и профессиональной речи многое, разумеется, выдается "на автомате", но попробуйте описать какое-нибудь сложное и/или отвлеченное понятие, переживание, даже ситуацию, и вы поймете, о чем я.

Говоря попросту и слегка огрубляя, по-русски (как и на любом архаичном языке) человек не может изъясняться, не подумав.  Пользование таким языком (особенно, если он родной) приучает неосознанно распараллеливать мышление и речевые акты, прибегая к последним как к действиям, более осмысленно.  Тогда как говорение по-английски приводит к постепенной утрате ощущения границы между языковой и психической реальностями, убеждая человека в том, что он, действительно, "думает" на языке.

Исторически, эволюция (или инволюция?) языков от морфологически сложных к лишенным морфологии совсем отражает процесс утраты языком его магической - то есть, изначальной и основной - функции.  Если в начале "нашего" мира (то есть реальности, какой мы знаем ее теперь) язык служил исключительно для создания и модификации действительности и использовался для того, что мы (прибегнув к вокабулярию последних столетий) назвали бы заклинаниями, теперь он в большинстве случаев служит выплескиванию наружу любых - не только конечных, но и побочных - продуктов психического метаболизма.