Вадим Румынский

    Набор необходимых знаний диктуется требованиями практики - производства, в основном.  До возникновения сложных индустриальных систем любое серьезное образование вообще было уделом имущих классов.  Им языки требовались по-настоящему, чтобы общаться между собой и читать то, о чем общаться.  И учили их по-старинке основательно, как универсальных средневековых ученых, начиная с классики, на приличном корпусе текстов, а потом двум-трем современным языкам.

          Затем круг избранных слегка расширился за счет высококвалифицированных технарей, юристов и прочей обслуги интеллигенции - процента-другого всего населения, не больше.  Но необходимость обучать иностранным языкам по-настоящему массово не возникла даже с развитием всеобщего среднего и массового высшего образования, даже в такой уникальной стране, как СССР.  Потому что это неэкономично.  Пик уровня преподавания всяких излишеств в советской школе приходится на 50-е годы, после чего сходит на нет.  Упрощается математика, исключается, например, логика, очень сокращается программа по иностранным языкам.  В созданных тогда языковых спецшколах уже к 70-м прекращается преподавание на языке, урезается и постепенно исключается курс зарубежной литературы в оригинале.  Кое-где его, правда, заменяют техпереводом на УПК, но полноценным обучением это назвать нельзя.

          В общем, изучение инъяза - вопрос всегда экономический.  Ежедневные домашние занятия с приглашенными учителями-иностранцами и постоянной разносторонней практикой несравненно эффективней любой, даже очень требовательной школы.  Но держать на балансе, одновременно, мсье, фрау и мисс, не говоря уже о паре местных педагогов-классиков, довольно дорогое удовольствие.  И даже имперский Союз не мог позволить себе кормить армию учителей-лингвистов, как в дореволюционной России, без производственной необходимости, а престижа единого для.  Даже обучение методом "выучи или сдохни", практиковавшееся в вузах, где языки были профильной базой, относительно дорого, требует более длительного времени и поэтому для большинства современных школ неподъемно.  Кроме того, такой режим далеко не всякий потянет, да и при преимущественно платном образовании администрация общается со студентом по принципу "чего изволите?", равняя всех по слабейшим.

          Следовательно, знание иностранных языков (особенно, основательное и глубокое), как и до промышленной революции, становится признаком принадлежности не просто к образованным, а к весьма обеспеченным слоям общества.  Слои эти гораздо уже теперь, чем раньше, и гораздо менее образованы, поскольку широкая классическая и, следовательно, филологическая база у них отсутствует, что лишает их также прочной связи с корнями европейской культуры и цивилизации.  Это происходит вопреки видимости (вроде бы, учат чуть ли не все, кругом реклама курсов, занятий с носителями, "по-английски-то уж все говорят" и т. п.), поскольку видимость эта отражает процесс, прямо противоположный развитию - деградацию путем профанации и уравнивания по низу.