Вадим Румынский

Очень смешно и нелепо выглядит риторика всякого рода борцунов с употреблением алкоголя.  Дескать одна из форм геноцида, манипулирования, оболванивания и т. п.  А, между тем, если проследить за тем, кто и когда пытался алкоголь запретить или ограничить его употребление, окажется, что делалось это неизменно с целью нагнетания напряженности в обществе путем усугубления людских страданий.  Можно рассмотреть режимы "сухого закона" в России (с 1914 года) и США (с 1920), а также свертывание производства и ограничение потребления в "перестроечное" время в СССР.

Стоит также обратить внимание на то, по чьей инициативе это делалось.  Практически всегда антиалкагольные кампании проводятся руками либерально ориентированных или откровенно компрадорских политиков на фоне разрушительных общественных тенденций, даже если подаются под соусом патриотической и "здоровожизненной" риторики.  Так было в том же 1914 с началом Первой Мировой войны, так есть сейчас.  Правда, до сухого закона пока не дошло и, вероятно, не дойдет, но этого и не требуется.  Лишая доведенное до ручки население последней отдушины "мягкими" средствами вроде акцизов, таможенных пошлин и запретов на продажу в течение большей части суток, можно добиться гораздо большего в плане поддержания равномерного накала ненависти.  Во времена же, когда у общества есть та или иная общая цель и у большинства людей нет проблем со смыслом, о "вреде алкоголя" никто не вспоминает: считается, что каждый сам в состоянии отвечать за себя.

Цели антиалкогольной политики государства довольно явны и понятны с финансовой и административной точек зрения, однако за ними угадывается менее очевидная, но оттого не менее настойчиво преследуемая цель некой закулисной силы, действующей в своих интересах через сиюминутные поползновения власть предержащих.  Эта штука питается людским страданием, причем, как непосредственно, в виде "негатива", так и опосредованно, в форме энергии, направленной на всемерное его избегание, включая, например, то, что принято называть словом "работа".  Потому что в большинстве случаев, работая, человек движим страхом.

Почему же алкоголь настолько для этой силы нежелателен?

Дело в том, что в трезвом виде так называемый "обычный" (то есть, не мыслящий иного бытия) человек постоянно вынужден.  Вынужденность - это неприятие реальности в том виде, в каком она воспринимается и мыслится.  Она проявляется и в реальной боли и во вполне благополучных, даже уравновешенных, состояниях.  Алкоголь же в значительной мере устраняет ощущение вынужденности: можно делать, а можно не делать; случится или не случится - еще вопрос; а если случится, то и хрен с ним, переживем! и т. п.  В результате человек перестает продуцировать необходимую лярве энергию: для нее он как бы "окукливается", становится самодостаточным, но, одновременно, более открытым нежелательным для нее влияниям, выходя за рамки обыденности.  Этот эффект безусловен и не зависит от психической конституции, конкретных жизненных проблем, уровня образования, ума, тонкости восприятия, силы воображения, воспитания и т. п.  Именно в этом состоянии сэр Уинстон Свино-Черчилль (прекрасно осознававший роль алкоголя в своей жизни и вообще) выдал знаменитое: "I am ready to meet my maker.  Whether my maker is ready for the great ordeal of meeting me, is another matter." (Я готов встретиться со своим создателем.  А вот, готов ли мой создатель к великой ордалии (божьему суду) [которая ожидает его] при встрече со мной, вопрос особый.)  Человек, не знающий, что такое быть бухим, или не изведавший аналогичных состояний более высокого порядка (достижимых иными средствами), не скажет такого никогда - он будет скорбеть, пресмыкаться и подчиняться, что и требуется.  Или, хотя бы, одно из трех: розовощекие и трезвые дебильчики ее тоже вполне устроят - свое она получит не только с отчаявшихся и раскаявшихся.

Вспоминается еще более знаменитое:

For who would bear the whips and scorns of time
The oppressor's wrong, the proud man's contumely
The pangs of despised love, the law's delay
The insolence of office and the spurns
That patient merit of the unworthy takes
When he himself might his quietus make...

...свалив отсюда нафиг.

Столь радикальное решение стало бы доступно большинству людей, только если бы "undiscovered country, from whose bourne no traveller returns" сделалась доступна восприятию, и изолированность человеческого существования была бы, таким образом, преодолена.  Но до тех пор гайки будут закручиваться постоянно и неуклонно.  И, если временами это недостаточно ощутимо, то только потому, что у лярвы есть более приоритетные задачи, позволяющие повысить эффективность пастьбы и стрижки более существенным образом.